Логика. Закон тождества

Первый материал из нашего цикла статей о логике.

Мы начинаем с логики, самых её основ, по вполне определенным причинам. Мы можем излагать какие угодно факты, проводить какой угодно анализ и предлагать его нашим читателям – но без умения делать верные выводы из фактов, строить правильные логические суждения и аргументировать своё мнение всё это напрасно. Эти факты так и останутся изолированными данными, не дающими картину целиком. Подобно тому, как мы не можем изучать науки, требующие математического вычисления без знакомства с математикой, так и изучение сложных теоретических вопросов бесполезно без знакомства с логикой. Логика должна являться основой для любой умственной деятельности, и любая политическая теория должна подчиняться её правилам. К сожалению, сегодня повсеместно мы видим совершенно обратное – в обществе в целом и в любой политизированной среде, независимо от взглядов (включая анархистскую) царят совершенно противоречащие самым основам логики идеи и суждения. В результате игнорирования основ логики, невозможными становятся ни адекватная теория, ни конструктивная дискуссия. Потому эта тема является сегодня, пожалуй, одной из наиболее важной для анархистского (да и любого другого) движения.

Почему логика так важна для нас? Логика – наука о правильном мышлении, дающая нам крайне ясные и инстинктивно понятные правила и инструменты для достижения истины и получения верных выводов из определенных фактов. Эти инструменты имеют почти математическую точность, что позволяет говорить об идеях, оценках и выводах не в контексте проблемы существования различных мнений, но прямо оценивать уровень достоверности теории или её ложность. Любые суждения и теории должны оцениваться, прежде всего, с позиций логики. Любые выводы и ход размышлений, не соответствующие логике, должны отвергаться как ложные. Анархистские взгляды на политику и экономику должны определяться не только вопросами абстрактных этики и справедливости, но изучением реально существующих фактов и их логическим анализом. Анархизм вполне логически вытекает из изучения и анализа конкретных фактов и процессов, происходящих в человеческом социуме. Потому нет ничего удивительного, что говоря об анархистской теории, мы сперва обозначим те методы, которые используем для изучения и анализа. От простого к сложному.

Первая статья посвящена первому правилу логики – закону тождества.

Термины и понятия, к которым мы прибегаем для обозначения определенных фактов, должны иметь четкое и определенное значение. Недопустимо в рамках одного рассуждения и одной теории использовать один и тот же термин в различных значениях. Это соответствует первому правилу логики – закону тождества. Если мы начинаем использовать один и тот же термин сразу в нескольких значениях, не обозначая никак разницу между ними, то рассуждение теряет вообще всякий смысл, не содержит в себе ничего определенного, и таким образом обесценивается. Как это было выражено еще Аристотелем – иметь не одно значение, а сразу несколько, значит не иметь ни одного значения. Значит, не иметь возможности рассуждать ни друг с другом, ни с самим собой, поскольку такое рассуждение не несет никакого смысла. То есть закон тождества необходим для того, чтобы можно было вообще различать, о чём идет речь.

Казалось бы, совершенно само собой разумеющееся правило. Однако, к сожалению, оно нарушается повсеместно – особенно в том, что касается политики. Самый простой пример – превращение отдельных терминов в обвинительные штампы, не несущие конкретной смысловой нагрузки, но лишь эмоциональные обвинения. Например, используемыми в пропаганде штампами становятся такие термины, как “фашизм”. Когда различные политиканы обвиняют друг друга в фашизме, когда прокремлевские пропагандисты и красно-коричневые обвиняют украинский режим в фашизме, когда радикальные феминистки или ЛГБТ-активисты обвиняют в фашизме реальных гомофобов и сексистов или же просто идейных оппонентов, далеких от гомофобии и сексизма – говорят ли они об одном и том же явлении? Вообще, говорят ли они о том, что реально понималось в истории под термином “фашизм”, или они обесценивают этот термин, лишая его какого-либо конкретного смысла?

А с другой стороны, мы видим нарушение закона тождества и со стороны откровенных нацистов. Ультраправые, придерживающиеся неонацистских взглядов, еще в прошлом десятилетии начали открещиваться от самоназвания “национал-социализм”, предпочитая более нейтральное “национализм”. При этом доходило до смешного, когда ультраправые ресурсы, открыто пропагандирующие идеи Адольфа Гитлера, писали тексты в духе “обидно быть в оккупации на своей земле. Говорю “я русский”, а меня за это называют нацистом”. Показателен здесь пример музыкальной группы “Русский Стяг”, которая в ряде песен поёт “Адольф Гитлер вместе с нами, Адольф Гитлер в каждом из нас”, “Наша вера – национал-социализм” и тд. А в другом своём произведении музыкант сетует, что его называют фашистом просто за любовь к своей родине.

На данных примерах мы видим, как закон тождества нарушается в пропагандистских целях самыми разными политическими силами. Эта форма нарушения закона тождества может быть названа спором о терминах, когда спор начинает вестись не по существу конкретных вопросов, но вокруг употребляемых терминов. Это очень просто – если большинство населения враждебны к нацизму, то нацисту проще не объяснить, почему нацизм, с его точки зрения, это хорошо. Но сменить употребляемый термин, и продолжить нести нацистские взгляды под наименованием “национализма”. Если коммунисту или патриоту нужно обосновать, почему Майдан и свержение правительства Януковича это плохо, то проще всего не аргументировать своё мнение, но использовать штамп фашизма. И тд. Такое нарушение закона тождества – простейшее и грубейшее, когда какая-либо аргументация заменяется неправильным использованием негативно окрашенного термина.

Но это далеко не единственный способ нарушения закона тождества. К такому грубому нарушению прибегают лишь недобросовестные политиканы и пропагандисты. Между тем, существуют целые политические теории, которые обосновывают себя через более изящное нарушение закона тождества. Метод, к которому прибегают они, можно назвать софизмом. Софизм – это аргументированное, и часто внешне логически правильное суждение, основанное на использовании омонимов (слов, имеющих одинаковое написание, но различное значение) или же различных значениях термина. Простой пример такого суждения “Чтобы открыть замок, нужен ключ. А потому родниковый ключ должен мне помочь открыть местонахождение древнего королевского замка”. Вроде, все логично – ведь действительно, ключ открывает замок. Однако в данном случае используются совершенно различные слова, означающие совершенно различные вещи и действия, пусть и написанные одинаково. Или же мысль может быть неясна в виду двусмысленности используемых понятий, если она выражается без каких-либо уточнений. Например “к анархисту Иванову пришла полиция, и он сел”. Эта мысль может означать, что полицейские арестовали его и посадили в тюрьму. А может означать, что когда полиция пришла к Иванову, он сел на стул, или диван, или кресло… Потому такие двусмысленные мысли должны быть прояснены во избежание путаницы. “К анархисту Иванову пришла полиция, и он сел на диван/в тюрьму”. Суждение должно выражать четкую и ясную мысль, и не подменять в ходе рассуждения одну мысль на другую, один термин на другой.

Тем не менее, как было сказано выше, целые политические теории строятся на софизмах и подменах термина. Для иллюстрации такой подмены тезиса мы можем обратиться к понятию диктатуры у Ленина. Сперва Ленин обозначает любое организованное насилие одного класса над другим как диктатуру и государство. И объясняет, что марксизм лишь в этом смысле отстаивает необходимость пролетарского государства и диктатуры пролетариата. Однако в дальнейшем Ленин начинает использовать понятие “диктатура” в его классическом смысле. Диктатура означает уже не только насилие против буржуазии, но наличие единовластного диктатора, подчинение масс центру и соответствующие государственные органы. Это идеальный пример приема, известного как “подмена тезиса”, суть которого заключается в ловком жонглировании терминами и их значением, когда в ходе одного рассуждения один и тот же термин используется в различных значениях ради обоснования верности тезиса.

Ход мысли марксистов следующий: “Да, мы за диктатуру, но под диктатурой мы понимаем исключительно организованное подавление буржуазии пролетариатом. Любое такое подавление мы подразумеваем диктатурой, в том числе, например, действия анархистов в гражданских войнах. В этом понимании вы же не станете отрицать необходимость диктатуры? Прекрасно. Однако все мы знаем, что диктатура – это определенный тип государственной власти, нуждающийся в определенных органах подавления и принуждения. Диктатура немыслима без подчинения многих одному”.

Но, по сути, в этом рассуждении мы видим два различных тезиса, ложно сведенных к одному посредством различного использования терминов. Так, необходимость централизации государственной власти в руках вождя обосновывается не фактической необходимостью, но необходимостью применять насилие против буржуазии. Так как оба понятия вмещаются в термин “диктатура”, одно обосновывается другим. Если ты против государственной централизации власти в руках вождя – ты против подавления буржуазии. Если ты за подавление буржуазии, то ты за диктатуру. А коль ты за диктатуру, то ты должен признать необходимость централизации политической власти в руках вождя партии, поскольку это тоже диктатура. Марксисты ради обоснования своей политической теории фактически утверждают, что “государственная власть” и “организованное насилие” являются синонимами, тождественными понятиями. Происходит подмена тезиса.

Еще более просто это можно выразить в детской “загадке” “Нет это да, а да это нет. Тебя ударить?”. Если спрашиваемый говорит “да”, то получается, что он дал своё согласие, и его можно ударить. Если спрашиваемый отвечает “нет” – то “нет” в данном случае заранее обозначено, как выражение согласия, и тоже можно ударить. В данном случае закон тождества нарушается столь же примитивно и грубо, как и в ленинско-марксистской теории. Используемые термины сохраняют своё общеупотребительное значение, но помимо того они наделяются еще особым, зачастую противоположным смыслом. И когда мы говорим – задаем “загадку”, утверждаем “закон” или формулируем свою мысль – мы не вкладываем пока что в эту мысль никакого содержания. Содержание будет вложено задним числом, после реакции собеседника, благо двусмысленность терминов позволяет это сделать. “Диктатура это исключительно подавление буржуазии, ты же не против? Против? Ты что, против подавления буржуазии? Не против? Тогда ты за диктатуру и сильную государственную власть”. “Да это нет, а нет это да. Тебя ударить? Нет? Ну, получай. Да? Ну что же, раз ты согласен…”. В такие суждения заранее вкладывается условие, которое позволит задним числом толковать мысль так, как будет выгодно спрашиваемому. Понятно, что вступление в диалог на правилах, обусловленных таким образом, заранее проигрышно. Но проигрышно не потому, что аргументы сторонников диктатуры совершенны логически, но наоборот, потому что в данном суждении логика нарушена. И мы должны отринуть само суждение и говорить по существу вопроса. А при необходимости подавить самих сторонников диктатуры, намеренно ставящих ложную альтернативу “наша диктатура или диктатура буржуазии”.

Хотя должна быть очевидна недопустимость и неверность софистских рассуждений, они, к сожалению, часто оказываются незамеченными и даже воспринимаются как показатель некой мудрости и истинности. Целые политические теории строятся на софизмах. Например, марксизм полностью построен на них. Даже если мы отвлечемся от ленинских представлений о диктатуре и обратимся к самой основе марксизма – диалектическому материализму, то увидим неопределенность терминов марксистской диалектики. “Противоречие”, “противоположность”, “отрицание” и прочие термины в марксисткой диалектике удивительно расплывчаты и неясны даже у самого Энгельса, понимающего под ними всё, что ему вздумается. На основе этих неясных расплывчатых терминов, понимаемых одними и теми же авторами в различных ситуациях по разному, формулируются “всеобщие законы развития” диалектики, под которые подгоняются совершенно различные явления и процессы. В зависимости от того, что нужно обосновать, различно толкуются и термины, на которых строятся диалектические “законы”, и само значение законов. Например, в “Анти-Дюринге” Энгельс приводит примеры “закона перехода количества в качество”. Первым примером служит нагревание воды, когда увеличение температуры приводит к тому, что молекулы воды начинают ускоряться, отрываться друг от друга, и вода меняет форму с жидкой на газообразную. А затем приводит второй пример, когда большая сумма денег может быть использована в качестве капитала, для оборота и получения прибыли. Здесь увеличивается количество денег, и они в целом могут быть использованы уже не просто для удовлетворения потребностей, но в качестве капитала. Однако очевидно, что речь идёт о двух совершенно разных процессах. В случае с водой изменение характеристик отдельных частиц целого (ускорение молекул воды) обязательно приводит к изменению формы целого – вода превращается в пар. Во втором случае простое накопление отдельных предметов ведёт к тому, что они могут быть использованы в новом качестве, в котором не могут быть использованы по отдельности. А могут и не быть использованы. То есть в одном “законе” в двух разных примерах мы видим два разных условия (увеличение количества целого и изменение свойств частиц целого объекта) и два разных результата (в одном случае качество целого меняется обязательно, а во втором случае – появляется теоретическая возможность применения в ином качестве). Здесь мы видим, что закон тождества нарушен уже не только на уровне отдельных терминов, но и на уровне целых “законов” марксизма, когда под одним “законом”, под одной мыслью подразумеваются совершенно различные условия и процессы, несколько различных “законов”. И эти два примера – далеко не исчерпывающие варианты толкования “закона”. В каждом новом примере под “законом” понимаются всё новые условия, новые результаты и новые процессы, существенно отличные от предыдущих.

Такая расплывчатость, софизм, является составной частью марксистской теории. Не только Энгельс, но и его последователи прибегают к подобным софизмам, понимая под одними терминами абсолютно противоположные друг другу понятия или даже несколько понятий одновременно. Такое несоблюдение логики приводит, в свою очередь, к невозможности дискуссии, поскольку в дискуссии хотя и используются одни и те же термины, всё же оппоненты говорят на различных языках, и в лучшем случае они будут спорить не о конкретных явлениях, но о используемых терминах. В худшем же случае термины не будут обозначать вообще ничего конкретного, и будут использоваться абсолютно демагогически. То есть такая расплывчатость терминов приводит, в лучшем случае, к спору о терминах. А в худшем – к потере всякого смысла, к пустоте и бессодержательности рассуждений.

В этом одна из причин, почему марксистская теория не может быть принята – она противоречит логике и нарушает закон тождества. Адекватной теории же не может быть без ясности суждений и четкой определенности ключевых терминов, используемых теорией. Теория должна иметь конкретное содержание. Если я говорю о диктатуре или демократии, и ставлю их в центр теории – я должен четко обозначить, что я имею в виду, а не использовать под данными терминами то значение, которое наиболее выгодно в данный момент.

Термины и “законы” служат лишь для выражения определенной мысли, суждения. Если же они не выражают никакой определенной мысли, то они пусты и не должны приниматься во внимание. Там же, где в дискуссии различными сторонами используемые термины различаются и содержат различное значение, нужно не бороться за навязывание собственного понимания термина, а попытаться либо прийти к общему пониманию термина, либо, если это не получается сделать, перейти к обсуждению существа вопроса. Обсуждаться должна в первую очередь сама мысль, а не используемые термины.