110 лет взрыву на Аптекарском острове

110 лет назад произошло одно из самых громких событий первой российской революции. 13 августа 1906 года (25 августа по Новому стилю) на казенной даче царского премьер-министра Столыпина прогремел взрыв. Покушение было организовано и осуществлено боевиками Союза социалистов-революционеров максималистов. Царская печать после этого события назвала революционеров дьяволами во плоти, не имеющими никаких прав на существование. Интеллигентская верхушка российских социалистических партий также осудила максималистов. Те, кто обладает властью и богатством, и их подхалимы из числа так называемых “народных представителей” никогда не скупились на бранные слова в адрес сторонников подлинного человеческого освобождения. Случай с боевиками-максималистами не исключение.

Партия социалистов-революционеров одной из основной своих целей провозглашала защиту интересов крестьянства. При идеологической пестроте ПСР крайне непонятно было, в чем же эта защита заключается. Самим российским крестьянам того времени не требовалось подсказок от партий, как себя защитить. Весной и летом 1902 года Харьковская, Полтавская и ряд других губерний Украины и юга России оказались охвачен крестьянскими выступлениями. Восставшие жгли помещичьи имения, захватывали землю эксплуататоров. Крестьянская борьба спровоцировала начало дискуссии внутри едва только формально оформившейся ПСР. Звучали предложения официально включить осуществление аграрного террора в проект программы организации. Однако значительная часть идеологов ПСР выступила против декларации подобного отношения к народным методам борьбы. Одним из последствий острой внутрипартийной дискуссии стало выделение “группы аграрных террористов” или “группы Соколова-Лозинского”. Евгений Лозинский (псевдоним Устинов) был выдающимся эсеровским публицистом, Михаил Соколов являлся же замечательным организатором, активным участником эсеровского крестьянского кружка в Саратовской губернии. Образовавшаяся внутри ПСР фракция призывала к немедленной организации автономных от центрального партийного руководства вооруженных крестьянских дружин, которые бы нападали на помещиков и полицейских, захватывали помещичью землю, практическим действиями готовили бы почву для всеобщего восстания. Многие участники группы разделяли махаевские взгляды, что интеллигентская верхушка революционных организаций нарочно оттягивает решающую схватку с самодержавием, поскольку и в рамках существующей системы надеется выторговать себя место под солнцем.

На протяжении второй половины 1904 года ряд эсеровских организаций на территории Украины, Белоруссии, а также в Поволжье заявили о своей солидарности с позицией “аграрных террористов”. После начала революции в январе 1905 сам ход событий подтвердил правоту будущих максималистов. Страна оказалась охвачена крестьянскими восстаниями, и методы “аграрных террористов” были взяты на вооружение десятками тысяч людей. Эсеровские организации на местах присоединились к народной борьбе, смолкли голоса, критиковавшие радикальные действия в деревне. После начала революции будущие максималисты участвовали в создании Крестьянского союза, который должен был выполнять координирующую функцию в ходе всеобщего вооруженного восстания и экспроприации земли. К сожалению, на деятельность революционеров негативно повлиял арест Михаила Соколова и других радикальных эсеров в Курске в апреле 1905 года.

Москва заняла особое место в революционных событиях 1905 года. Девятидневное декабрьское противостояние между рабочими дружинами и царскими войсками относится к одной из самых выдающихся страниц в истории мирового освободительного движения. Эсеровский максимализм начал свое формирование с деятельности “аграрных террористов”, продолжил он его на московских баррикадах, в огне восстания. Московская организация являлась крупнейшей в ПСР в 1905 году. Возглавлялась она интеллигентской верхушкой, куда путь простым рабочим был заказан. Подобная ситуация противоречила народническим традициям. Летом 1905 года в среде московских членов ПСР сформировалась так называемая “московская оппозиция”, которая поддерживалась большинством участников районных комитетов. В сентябре зазвучали требования, чтобы полномочия руководства городской организации ограничились исполнением коллективных решений рядовых социалистов-революционеров. Как оно часто бывает, сама жизнь поставила точку в споре. 10 декабря началось Московское восстание. Несмотря на баррикадные бои, значительная часть руководства московской организации полностью бездействовала. Исключением стал Владимир Зензинов, инициировавший нападение на Охранное отделения. В то же время, представители “оппозиции” и рядовые эсеры оказались в гуще событий. Общепризнанным вдохновителем восстания стал вышедший на свободу Михаил Соколов. Именно эсеровские дружины располагались в эпицентре боев, на Пресне. Другой известный московский “оппозиционер”, Владимир Мазурин, вел со своим отрядом партизанские действия в городе. Боевики врывались в квартиры к городовым и полицейским ищейкам, разоружали их. В отношении некоторых запятнанных кровью палачей самодержавия были приведены в исполнения приговоры стихийно возникшего революционного трибунала.

Московское восстание было потоплено в крови. Командующим отправленного в Москву лейб-гвардии Семеновского полка Мином был издан приказ “Арестованных не иметь, пощады не давать.” На Пресне, в других рабочих районах в городской черте и за ее пределами солдаты и жандарму убивали не только дружинников, но невооруженных людей, женщин и детей. В путинской России настоящей культурной традицией стало лить слезы по уничтоженным революционерами паразитам и поработителям простого народа. Только вот про охватившей кровавую империю в 1905 – 1909 годах чудовищный реакционный террор псевдогуманисты сегодняшней диктатуры предпочитают помалкивать. Царь, вельможи и жандармы современности учат нас лить слезы по царю, вельможам и жандармам столетней давности. Думают, мы забудем, что мы потомки тех, кого в те времена вешали, расстреливали, держали в кандалах и обрекали на голодную смерть.

Революционная волна осени-начала зимы 1905 года не привела к падению самодержавия. Вопросы о дальнейших действиях требовали немедленных ответов. Со стороны партийной верхушки с новой силой началась критика радикализма рядовых эсеров. Вместо восстаний в города, захватов помещичьей земли на селе предлагалось требовать созыва Учредительного собрания. В то же время, рядовые участники революции, те, кто на практике видели ее силу и потенциал, отвергали реформистские решения. Зачем нужны какие-то интеллигентские собрания новых вождей и эксплуататоров, если рабочие и крестьяне сами видели путь к своему освобождению? Непосредственное участие в революционной борьбе, продолжение и углубление революции до полного уничтожения как самодержавия, так развивающегося в стране капитализма, прямая демократия общих собраний предлагались революционными эсерами взамен реформистской позиции верхов. Накопившиеся в эсеровском лагере противоречия стали одной и причин созыва в декабре 1-го съезда партии. Практические издержки революционной борьбы и возможные подтасовки партийного руководства не позволили “аграрным террористам” и “московским оппозиционерам” послать на него достаточное количество своих представителей. В января 1906 раскол между сторонниками эсеровского максимализма и ПСР стал фактом.

Взрыв на Аптекарском острове в августе 1906 года стал частью бескомпромиссной войны между новой революционной организацией и самодержавием. К одной из первых партизанских атак максималистов относится экспроприация в Московском обществе взаимного кредита, совершенная группой Владимира Мазурина. 7 марта 1906 года революционеры ворвались в банк, находившийся в самом центре Москвы, разоружили охрану и забрали 875 тысяч рублей. Охранники перепугались до полусмерти и не отважились оказать какое-либо сопротивление. После успешной атаки в здание банка были оставлены бомбы, обезвреживанием которых занялись подоспевшие полицейские подкрепления. Революционеры же из группы Мазурина благополучно скрылись. На полученные деньги эсеровским оппозиционерам удалось организовать собственную типографию, наладить выпуск литературы. В деревне началась новая волна пропагандисткой работы, слова о необходимости немедленного всеобщего восстания и полной уничтожении эксплуатации достигли еще большего количества людей. Велась пропаганда в военных частях. Захваченными в банке деньгами боевики также поделились с бастующими московскими булочниками. Под знамена максимализма становились все новые члены эсеровской партии и целые региональные отделения.

Максималисты за пределами Москвы также не сидели без дела. В частности, Михаилом Соколовым и другими революционерами велась работа над усовершенствованием методов террористической борьбы. Политический террор, осуществляемый Боевой Организацией ПСР и другими вооруженными группами внутри ПСР, был в значительной степени направлен на оказание давления на самодержавие. По ударами террористических актов царский режим должен был начать начать политическую демократизацию. Подобный террор не соответствовал целям максималистов, целью которых являлось всеобщее восстание и немедленная социальная революция. Их боевая работа не имела цель добиться парламентаризма и буржуазных политических свобод, поскольку они отрицали парламентаризм. Максималисты считали, что террор должен принять форму партизанских нападений и быть практической подготовкой восстания. Вооруженные акции должны были принять массовый характер, поскольку лишь непосредственным участие в вооруженной борьбе народ мог добиться освобождения от царизма и эксплуатации. Словом и делом выступали максималисты за фабричный и аграрный террор. Кроме того, их боевая работа была лишена иезуитских черт эсеровской БО, когда узкая группа руководителей определяет цели акций, а “рядовому составу” отводится роль разведчиков и исполнителей.

Боевая организация максималистов, участником исполнительного комитета которой стал вдохновитель массового террора Михаил Соколов, летом 1906 года начала готовить покушение на царя. Планировалось даже нападение на Государственный совет и одновременное уничтожение Николая Кровавого и всех его сановников. Но вскоре благодаря своему агенту Соломону Рыссу полиции удалось выйти на след революционеров. Летом 1906 года13 максималистов были арестованы после перестрелки с полицией, один боевик, Агапов, застрелился. Неудачи вынудили революционеров сосредоточить все усилия на одной цели. Жестокое подавление восстаний в Свеаборге, Кронштате и на кораблях Балтийского флота делало наиболее актуальным ликвидацию премьер-министра Столыпина. Для его устранения было решено взорвать премьерскую казенную дачу на Аптекарском острове. Революционеры вероятно понимали, что подобный сценарий приведет к гибели не только самого Столыпина. Но страна находилась в состоянии фактической гражданской войны, военное время диктовало свои условия.

Революционеры, участвовавшие в атаке на дачу премьер-министра, были смертниками. В Российской империи террористы редко выживали после успешных актов, но максималисты, шедшие ликвидировать Столыпина, точно знали, что погибнут. Перед покушением на Плеве Иван Каляев говорил Савинкову, что готов броситься под карету с бомбой. Боевая организация ПСР тогда, летом 1904 года, отвергла такой план. Через 2 года, летом 1906, после баррикадных боев, кровавых зачисток рабочих районов, казачьих и жандармских рейдов на восставшие деревни, сопровождавшиеся убийствами и изнасилованиями, акции смертников уже не казались предрассудительными. Революция неизбежно вносит свои корректуры как в теорию, так и в практические методы.

Покушение на Столыпина состоялось 12 августа 1906 года. В послеобеденное время к казенной даче премьер министра прибыли трое революционеров. Максималисты Иван Типунков (псевдоним “Гриша”) и Илья Забельшанский (“Француз”) были в форме жандарсмских ротмистров, Никита Иванов (псевдоним “Федя”) в штатской одежде. В руках боевики несли портфели, по завязку забитые динамитом. Революционерам не удалось полностью следовать заранее намеченному плану. На головах у “жандармов” были каски, начавшие летом 1906 года выходить из употребления. Швейцар пропустил максималистов в дом, но в приемной, кишевший агентами охранки, заподозрили неладное. Сыщики преградили путь к кабинету Столыпина и бросились крутить боевиков. “Да здравствует революция” стали последними словами максималистов, бросивших изо всех сил свои смертоносные портфели оземь.

Сначала царские, а затем путинские пропагандисты от истории повторяли и повторяют байку, что в результате взрыва на Аптекарском острове якобы погибли сплошь невинные люди, крестьяне и прислуга. Революционеры, говорят они, лгут. Прикрываясь защитой народа, этот самый народ якобы и убивают. Но кто же стал жертвами атаки на самом деле? На месте от взрыва и от полученных ранений погибли 30 человек. Среди них бывший пензенский губернатор и член совета внутренних дел Хвостов, член совета министра внутренних дел князь Шаховской, другие вельможи, высокопоставленные особы, полицейские чины. Иными словами, персоны, которым революционеры в условиях открытой, крайне ожесточенной классовой войны, вовсе не обязаны давать пощады. Да, среди погибших были и представители угнетенных классов, прислуга и люди, пришедшие на прием. Реакционные пропагандисты часто о них вспоминают, повторяя о вреде революционных стремлений. Но они сознательно забывают вспоминать о тысячах расстеленных рабочих и крестьянах, о том, что в декабре 1905 года на московской Пресне царские войска убивали женщин и детей, что во время революции жандармы часто тащили людей на виселицу за участие в крестьянских сходах и рабочих собраниях, что офицерские чины поощряли казаков, насиловавших крестьянок в восставших селениях. Кремлевские цари всегда заботились о собственной исторической мифологии и нынешний царь Путин не исключение.

Максималисты жили ради революции и сгорели в ней. Московский охотник за полицейскими Владимир Мазурин 26 августа 1906 года был опознан на улице и арестован после перестрелки. Московские боевики отреагировали на арест своего товарища немедленными действиями: 30 августа революционер Бобров застрелил городового на том самом месте, где был схвачен Мазурин. Однако это не вырвало одного из вдохновителей эсеровского максимализма из цепких лап самодержавия. Уже 31 августа 24-летний Владимир Мазурин был повешен по приговору военно-полевого суда. Михаил Соколов, идеолог “аграрного террора” и организатор партизанских атак, выступил в октябре 1906 на учредительной конференции Союза социалистов-революционеров максималистов с программным докладом. Царизм считал максималистов своими главными врагами, и выжить в этой смертельной схватке Соколову не предстояло. В конце ноября 1906 он был арестован на улице в Петербурге и повешен через несколько дней. Его соратница, участница исполнительного комитета Боевой организации максималистов, Наталья Климова, также была арестована в ноябре 1906 и приговорена к смертной казне. Виселица была заменена бессрочной каторгой. Из московской женской тюрьмы революционерка сбежала, поселилась в Париже. В 1918 году она заболела свирепствовавшей после Первой империалистической войны испанкой и умерла, не успев принять участие в новых битвах в России. Сотни максималистов погибли на виселицах, на каторге, были убиты в перестрелках. Самодержавие фактически уничтожила ССРМ физически. Эти люди были лучшими в свое время, они сражались, поскольку видели, что практическая революционная действительность говорит о необходимости самоотверженно сражаться. Максималисты оставили неизгладимы след в развитии революционного движения в России и мире, повлияли на ход истории.

Выдающийся писатель Леонид Андреев в 1905 году находился в заключении в московской Таганской тюрьме. Там же в это время был заключен Владимир Мазурин. После смерти своего товарища по казематам писатель написал короткий очерк, который так и назвал, “Памяти Владимира Мазурина”. Цитатой из него и завершится эта заметка о революционерах, не щадивших себя в стремлении навсегда изменить мир и вырвать человечество из физического и духовного рабства:

Было это зимою, и на подоконники все вылезали тепло одетые. Один только Мазурин оставался в своем неизменном пиджаке и рубахе. Возле себя он ставил лампочку и начинал читать заранее отмеченные им места, — по условиям места каждое слово нужно было выкрикивать отдельно, большою паузой ограничивая его от следующего слова, и прочесть все было невозможно. Я никогда раньше не думал, что газету можно читать так интересно, как читал ее Владимир Мазурин. Каждое слово он произносил своеобразно, резко подчеркивая и смешное, и нелепое, и трагическое: в тишине ночи, когда внизу только скрипел заржавленный фонарь, простые газетные слова взрывались, как бомбы, звучали, как смех сатаны. Особенно старательно выговаривал Мазурин громкие титулы, не выпускал из них ни слова, — и сколько ни писать дурного об этих титулах и ничтожных носителях их, хуже того, что получалось у Мазурина, — не будет.

Как раз в это время вышел в феврале манифест, и началось газетное ликование по поводу дарованных свобод; в тюрьме, куда праздничные слова проходили сквозь железную решетку, особенно чувствовалась их наивная, слепая ложь, — а когда читал их Мазурин, ко лжи присоединялся легкий оттенок такого же наивного и слепого предательства.

Однажды случилось уже поздно вечером, что по тюрьме прошел какой-то беспокойный шум, и многие начали тревожно выглядывать из окон и расспрашивать о причине, и Мазурин крикнул:

— Успокойтесь, товарищи. Это, очевидно, редакторы пришли за нами, чтобы пригласить нас в народные представители!

Он верно понимал значение дарованных свобод и гаденького дешевого ликования по поводу их.

Литература:

Леонов М, Партия социалистов – революционеров в 1905 – 1907 гг., РОССПЭН, Москва 1997

Павлов Д, Эсеры – максималисты в первой русской революции, Издательство всесоюзного политехнического института, Москва 1989